...Распиравшие нас поначалу
веселье и энтузиазм иссякли примерно на Дербеневской набережной, когда выяснилось, что сила
земного притяжения - не миф и ноги
поднимать все труднее. Казалось,
что за плечами уже не первый миллион километров и эта проклятая
река и ужасный город никогда не
кончатся, а будут длиться
до самой смерти. Может, хоть
она избавит нас от
редакционного задания: пройти насквозь пешим порядком всю Москву
по берегу реки.
Советы и ценные указания, данные нам накануне в редакции, сводились к тому, что вести себя
надо хорошо, смирно, особо не геройствовать, но крепкую палку или лучше
всего кастет с собою захватить. "А как
же? Бомжи, бродячие собаки, уроды какие-нибудь... Всякое может случиться".
Марьино - Коломенское
7.00 - 7.30. Фраза насчет "всякого",
от чего стоит держаться подальше,
вспомнилась почти на самом старте. Едва успели пройти пару километров.
наслаждаясь видом редких и порядком
уже оборванных кустиков знаменитой
марьинской конопли, как напоролись на
парк 850-летия Москвы. Детские горки-
"лазалкн", сделанные в форме букв русского алфавита, со стороны реки складывались в здоровенное слово ТАБАК.
С другой стороны эго выглядело еще
веселее - ИБАТ. Композицию дополнял
шест с установленной наверху красном
вращающейся пентаграммой с пятью
грязными оборванными веревками на
лучах, "Холодок бежит за ворот" - еще
бы, от такой инфернальности...
7.30 - 9.00. За обсуждением того, как
могли сатанисты или куклуксклановцы
пробраться в проектировщики детских
площадок, мы как-то незаметно прошли набережную и поняли, что настоящее дело только начинается. Больше
всего это напоминало дикую степь. Дороги не было. Не было даже тропинки -
сплошные, в рост, заросли репейника и
полыни. Глаза у моего приятеля Лехи
сделались тоскливыми, и я понял, что у
меня, наверное, такие же. "Слушай, может,
ну его, это задание, за нами ж никто не следит..."
Как ни прискорбно, но совесть и на
зтот раз одолела здравый смысл: мы
врубились к заросли. Господи, хорошо
было какому-нибудь Че Геваре - из
сельвы через джунгли и прямо в пампу.
а попробовал бы он но Москве - из репейника и к бетонному забору с колючей проволокой, вышками, прожекторами,
собаками и тяжким
смрадом... "Э, э, стой,
куда поперли? - Дощатый нужник за
проволокой оказался блокпостом, из него
торчало рыло, украшенное засаленной
шапочкой "Спорт": "Нет, не пущу, режимный объект, овощебаза... А ну вертай
взад, кому, растудыть, говорю!"
9.00 - 10.30. Сорок
тысяч лет до нашей
эры. Через каждые
сто метров стоянки
человека разумного.
Об этом свидетельствуют кострища и следы первобытной
культуры - битые сосуды зеленого и прозрачного стекла и
журнал "Работница"
за 1990 год. Купленная заранее туристическая карта Москвы врет безбожно:
обещанный чистый берег оборачивается чуть ли не зачумленной территорией,
ни проехать ни пройти. Надо на тот берег, а как? "Ты полай мне, полай, сейчас дрын возьму и как двину!" - Леха
выглядит угрожающе. Собаки отходят,
но, стоит повернуться спиной, налетают
опять. "Так, мужики, вы чего тут?" Ага,
а вот и хозяин собак. "Путешествуете?
Пешком, от Марьино? Чего, совсем
обалдели? Вы здесь не пройдете, вам в
Коломенское надо... Ладно, на ту сторону перевезу, раз такое дело..."
Коломенское - Кремль
10.30 - 14.30. Светлый момент - блинчики в Коломенском - тут же сменился
удручающе тоскливыми урбанистическими пейзажами. Новоданиловская набережная сменяется Даниловской, та -
Павелецкой, Дербеневской, дальше Новоспасский мост... Ни души вокруг,
только серость, бетон, ветер, холод и
скрежет зубовный. Одна набережная от
другой отличается разве что составом
прибрежного мусора - чем ближе к центру, тем больше шприцев, бутылок,
презервативов и использованных прокладок. От такого вида невыносимо хочется выпить чего-нибудь "нервно-паралитического", но с этим приходится обождать почти до Кремля: единственная забегаловка под названием "Еда" с мрачной бабой в сером халате за стойкой начисто отшибла все человеческие желания.
Кремль - Киевский
вокзал
14,30 - 17.30. Чем дальше, тем больше уверенности, что жизни нет не только на Марсе, а и на берегу Москвы-реки. Набережные более или менее красивы,
более или менее загажены, но
мертвы все абсолютно. Особенно, как
ни странно, центральные: у Кремля и
дальше. Готов поручиться чем угодно:
по-моему, на Фрунзенской набережной у Андреевского моста в четвертом
часу дня было семь живых человек - два
болвана-путешественника, наш фотограф и толстые гаишники, засевшие в
кустах. Вся надежда на лесистые пространства Воробьевых гор: может, хоть
там город и река поинтереснее...
Легкий дымок ныдал присутствие
людей. Бомжи. Масса вонючих полиэтиленовых пакетов и жесткая картинка - человек в струпьях наливает вроде
бы водку в пластиковый стакан, стакан
плавится, и человек быстро-быстро
пьет, пока не пролилось... "А мы что,
мы ничего... - Одного из бомжей, видимо, ввела в заблуждение моя военная
куртка, он съеживается и оправдывается. - Мы, эта, ну, мы не нарушаем же...
А? Чего? Путешествуете? Журналисты? А выпейте с нами, всю свою жизнь
расскажем!" Расплавленный "водкой"
стаканчик... Ну уж дудки.
На Бережковской набережной наши
пораженческие тенденции усиливаются
многократно - прем, как танки, уже девять часов, а до Серебряного Бора или
хотя бы до Крылатского, судя по карте,
еще пилить и пилить. Предполагавшаяся прогулка и запись путевых впечатлений превращаются сначала в бессмысленное передвигание ногами - лишь бы
дойти, а потом - в сущую пытку. Это в
родном-то городе! Ну чего уж там - сошли с маршрута на Киевском вокзале.
когда до Крылатского оставалось совсем немного...
Со стороны реки город
оказался мертв, холоден и довольно
страшен. Река в мазутных пятнах, берег
в пятнах костров, на набережных из живых существ встречались в основном
вороны и чайки, дерущиеся за контроль
над мусорными баками. По сути, идеальный полигон для занятий экстремальным туризмом.
